Книга Доброволец. На Великой войне  - Сергей Бутко

Ну вот опять про Джа-ламу[106] восточную сказку начал:

– …Это удивительный человек. Как истинный служитель Будды, он не пьет, к тому же не курит и сурово наказывает тех, кто нарушает эти запреты, лупит провинившихся плеткой так, что крики слышны по всему Кобдо. А знаете, как он освятил свое боевое знамя-сульдэ из золотистой парчи?.. По старинному монгольскому обычаю приказал зарубить у подножия дерева пленного китайского солдата и использовать его пролитую кровь в качестве святой воды.

– Вас послушать, так этот лама скорее походит на жесткого Чингисхана, а не на смиренного монаха.

– Что поделать, но таким его сделала сама жизнь и многолетние странствия. Он исходил вдоль и поперек всю Центральную Азию, жил в Тибете, много лет провел в монастыре Дре-Пунья в Лхасе, добирался до Индии, служил у пекинского чиновника, составляя календари. И всюду он впитывал тайные знания, благодаря которым внушил страх и почтение монголам. Те его боятся, считают воплощением Амурсана[107], верят, что князю покровительствуют злые духи степей – мангасы, но я-то знаю, в чем тут дело. Князь сам открыл мне свою тайну. У него есть древний амулет, наделяющий его владельца невероятными возможностями.

– Любопытно. И каковы же они, позвольте полюбопытствовать?

– О, с помощью амулета можно сделать очень многое! Но амулет выбирает лишь самых достойных, среди которых, как вы сами понимаете, оказался однажды и князь. Знаете ли вы, как был взят штурмом Кобдо? С помощью магии. Ходили слухи, что перед штурмом крепости Джа-лама внушил своим воинам – церикам видения о прекрасном будущем Монголии, свободной от китайского ига. Церики узрели шатер, наполненный небесным светом, а в нем вокруг алтаря с фигурами Будды и жертвенными свечами на шелковых подушках восседали герои, которым еще только предстояло пасть во время штурма. Они ели дымящееся мясо из драгоценных блюд, пили вино, курили золоченые трубки и чинно беседовали… Но все это лишь слухи и болтовня, а вот возможность управлять с помощью магии желаниями других – реальность…

Господи, за что? За что ты позволил «форточникам» свершить очередное самоуправство, отправив меня к этому новоявленному гуру с интереснейшей биографией, но бредовыми идеями? Мало ли повсюду ходит других людей, жаждущих знаний о сокровенных тайнах мира? Почему такая радость свалилась именно на мою голову?

«По кочану, Миша, – ответил я сам себе. – Терпи. Не впервой же».

Буду терпеть, авось вознаградится однажды мое терпение.

Глава 11

«А вот и командир отряда – твой непосредственный начальник…» – с этих слов Садовского и началось мое знакомство с родовитым эстляндским (балтийским) бароном, а ныне подъесаулом первого Нерченского полка Забайкальского казачьего войска Романом Унгерном фон Штенбергом. Да, да, это тот самый «бешеный барон», дружок атамана Семенова и будущий представитель Белого движения, а заодно монгольский князь цин-ван, муж маньчжурской принцессы, лютый диктатор Халхи, вздумавший возродить ни много ни мало империю Чингисхана от Тихого океана до Каспия и свергнуть большевистский режим. Но это все будет после революции, с началом Гражданской, когда Россия погрузится в смуту, а ныне барон успешно воюет за пока еще Российскую империю, налеты делает со своими казаками на вражеские позиции…

Нет, я не спорю. Знакомство интересное. Очень уж колоритным оказался этот человек, уверяющий всех в том, что ведет свой род от самого «Бича Божьего» Аттилы Гуннского, приводившего много столетий назад в трепет обе Римские империи. И это еще что. Следом за Аттилой сквозь века тянулся пестрый хвост из восемнадцати поколений рыцарей и пиратов, разбойников и алхимиков, путешественников и затворников. Может быть, именно столь значимая родословная не удерживала барона в родном Ревеле, а неустанно тянула вперед, к славе и подвигам, вопреки всему. И даже воля родителей, определивших учиться упрямца в Морской корпус на мичмана, в расчет не шла. Обучение барон не закончил, решив однажды, как и многие его соратники, пойти вольнопером на Японскую войну. Повоевать там ему удалось самую малость – долго ехал по Транссибу, мотался с документами по штабам, наконец, попал к сибирским стрелкам, отличился под Мукденом, заработал солдатского «Георгия». После очутился под Сыпенгаем на охране дорог, где с необычайной лютостью гонял и таежных разбойников хунхузов, и кавказцев-снабженцев купца Громова, не изменивших даже в Маньчжурии своей привычке таскать скот отовсюду не спрашивая. А дальше снова мир и снова метания. В Морской корпус барон не вернулся, а пошел учиться на пехотного офицера, став «павлоном». Впечатленный еще с войны забайкальскими казаками он выбрал службу в их рядах и поехал в Даурию. Там же заработал сабельный шрам на лбу после дуэли с сослуживцем, пьянствовал, буянил, был осужден офицерским судом, выиграл дикое пари, в одиночку добравшись по тайге до Благовещенска, побывал в казачьей пулеметной команде, сек революционеров в Якутии, а после буквально «заболел» Востоком. Притом «заболел» настолько основательно, что с головой бросился в очередную авантюру, занесшую его в загадочные степи монгольской Халхи. Бродяга добрался до Кобдо, где встретился с Джа-ламой, а уж тот, согласно опять же рассказам самого барона, прямо сейчас продолжающего пудрить мозги случайному ночному собеседнику, посвятил гостя в тайны мира, сокрытые от глаз непосвященных:

– …Его слова. Я до сих пор их помню. «Думаешь, под твоими ногами лишь степь и ничего более? – говорил он мне. – Эти земли скрывают великую тайну. Уже шесть тысячелетий минуло с той поры, как один святой с целым племенем исчез в этих недрах, чтобы уже никогда не показываться простым смертным. Многие посвященные с тех пор посетили его царство: Сакьямуни, Ундур-гэгэн, Папса, хан Бабур. И только они знали, где лежит это царство, чей владыка – царь вселенной. Он знает все силы мира и может читать в душах людей и в огромной книге их судеб. Неведомо управляет он из своей обители человечеством, живущим на поверхности. Веришь ли ты в это?»

«Верю!» – отвечал я ему.

«Зря, – усмехался он. – Слова подобны туману, а правда холодна, словно лед. Но я вижу, что ты достоин узнать правду. Владыка мира не один. Их множество, и живут они там, куда никому не добраться. Можно испытать на себе их гнев, а можно и милость. Вот смотри – это один из их даров, в котором есть сила и могущество…»

Ох и сказочник. Но поначалу слушаешь эти сказки, затаив дыхание. Золоченый амулет, чудеса в степи среди тамошнего народа, чей суровый повелитель когда-то держал в страхе целую вселенную. Славное прошлое миновало, но, по мнению барона, монголы еще покажут свою былую мощь, которая, как думают многие несведущие, давно канула в Лету. Европейцы глупы, европейцы все видят на поверхности, европейцы заходят в монгольскую кибитку, не наблюдают там огня и наивно полагают, что тот потух навсегда. Но стоит только хозяйке, взявшись за щипцы, сделать пару движений, как уже из-под золы появляется серый комок. Хозяйка насыпает на комок зеленоватый порошок конского помета, подует, и огонь вспыхивает. А если подбросить на очаг несколько кусков аргала[108], то перед удивленным взором путника заиграет ровное яркое пламя, ласкающее дно пиалы с закипающим чаем.